Мало кто знает, что у станиц нашего района в старину были прозвища, которые жители казачьих станиц и хуторов давали своим соседям. Представляем вам подборку историй возникновения станичных прозвищ, которые удалось найти на просторах интернета.
Вознесенская: «уздечкой перепелов накидывали»
В соседних станицах паника, можно сказать. Пропало несколько коней… Что за притча такая? И чужих не было, и коней нет. Волновались казаки: может быть, караульных назначить, может, в станицы другие розыск послать…
— На сходе надо решить, что делать! …
Только собрался сход у Правления, начали горячо разговаривать, смотрят: бегут несколько казаков-вознесенцев — бледные, в руках уздечки мотаются.
— Вы откуда?
— А вон та-ам были!
— Ага… Чего-ж вы «там» делали?
— А так…
— Что это «так»?
— Перепелов ловили…
— Чем же вы их ловили?
— А уздечками накидывали…
— Вот мы вас накинем! — озлились казаки.- Ишь, перепелятники нашлись… Где это видано, чтоб перепела на четырех ногах ходили, по лошадиному ржали, и уздечка для них надобна б была? …
Зассовская: «козлятники», или «козёл ладан поел»
Богомольная Зассовская станица. Старушки на все кресты крестятся, всех угодников наизусть знают, любят в церковь ходить, когда надо и когда не надо. На том свете — всё зачтётся! Казаки-зассовцы — серьёзный народ. Любят порядок и благочиние. Молодёжь стариков слушается, старики атамана чтут.
Патриархальность такая. К церковной службе служки за час готовятся: ладан переберут, паникадила начистят, воск со светилен накапавший, ножичками соскоблят, пол вымоют и побрызгают. В церкви — чистота и порядок. И начнёт батюшка службу. Иной казак молится, и так у него хорошо на душе… Смотришь, и в душе — чистота и порядок. Всё было ладно…
Вот и к той вечерне сошёлся народ. Началась служба. Хватились ладана, а его нет. Оставили ладан на дворе, а козёл гулял, понюхал, да и стал жевать, весь-то и поел… Была служба без ладана. Но это не так ещё, чтобы очень… А вот тот же козёл сыграл ещё шутку со своей станицей — запутался раз за висящую с колокольни верёвку рогами, и давай звонить…
Побежали все с разных сторон. Кто ведра хватает, кто бешмет второпях натягивает, кто винтовку берет. Паника! Набат же бьёт! Добежали до церкви и плюнули от злости: стоит козёл и машет головой:
— Дили-бом, бом, бом, бом…
И родилась же такая скотина в станице! … Не иначе — чёрт в козла вселился, чтобы души казачьи смутить и между соседей ославить! …
Станица Упорная — «Мельница» (Мирошники)
Утомился казак-мельник станицы Упорной хлеб молоть и решил в первое же воскресение дать себе отдых. И день даже себе распределил. Утром в церкву схожу. А после еды завалюсь спать, и только вечером пойду к куму своему, Омельяну Степановичу, почаевать и о делах станичных словцом перекинуться.
Работал он до поздней ночи в субботу, а пока прибрался и зазвонили. А тут зевота, а тут сон глаза закрывает, того и гляди на ходу заснешь.
— Гкха… — крякнул казак. Подтянул потуже учкур, встряхнул головой и пошел в церковь.
Пришел и стал в сторонке. Батюшка в Упорной хорошо служил. На распеве так и с чувством.
Певчие пели тоже ладно. Запутались мысли у мельника и стал он дремать… Стоит и дремлет. И видит некоторый даже сон: будто бы он на мельнице помол засыпал и бежит мука мягкая, что твой пух, да такая белая, что в желтизну отдает. Бежит будто и бежит. Но тут зазвонили в колокола. А мельнику показалось, что звенит звонок, что на мельнице показывает конец помола и надо отдавать распоряжение о насыпке новой партии зерна, — натужился и на всю церковь громогласно приказал: — С-ыпь… Засыпа-а-ай… Тебе камень не наковывать!! Конечно, все обалдели… Батюшка поперхнулся и в алтарь ушел.
Станица Чамлыкская — «Кубышки»
Завернули казаки в станицу Чамлыкскую перекусить, чем. Бог пошлет. Заходят в курень к одной казачке. Баба была ленивая, в курене все шыворот на выворот шло. Ни посуды тебе, ни сковородки порядочной… — Гей, тетка, свари-ка нам борщу… рассаживаясь на лавках, — попросили казаки. Казачка заметалась.
— Сейчас, сейчас… Пока казаки отдыхали, сварила она борщъ. Поразбудила всех и позвала к столу. Сошлись все. Ложки свои обкусанныя подоставали, хлеб нарезали — ждут…
— Чего же не едите. Ишьте…
Казаки глядят кругом. Смеется, думают, баба… На столе только кубышка дубовая стоит и крышкой расписной закрыта.
Подняла казачка крышку, а оттуда пар столбом.
— Наваристый борщъ… Ишьты на зовьице… А другой посудинки у мине не оказалось…
Станица Ахметовская — «Рыболовы»
— Слушайте, станичники… — сказал казак, подойдя к рыбалкам из Ахметовской станицы, ну и чем же вы, люди добрые, рыбу ловите? Вентеря да сети, крючки да волокуши. Это вы все бросьте. Ежели хотите крупную рыбу поймать, так спустите в реку борону и волоките по дну за веревку. Вот в ней то, между зубьев, самая крупная рыба застрянет. Послушались его рыбалки-казаки. Забросили борону. Волокут, потом обливаясь. Подошли казаки из соседней станицы, а те говорят:
— Разойдись, честное казачество, сейчас рыбу крупную на берег навалим.
И перед пораженными зрителями появилась из воды… новый рыболовный струмент — борона.
Труды ахметовцев были напрасны — крупная рыба в борону не пошла.
Станица Лабинская — «Требуха»
Ярмарка… Навезут на нее — бывало — всякой всячины. Возов — не пройти… тут и материя, тут и продукты, тут и разный скот, и кони, и коровы, и быки, и овцы… Чтобы дороже продать, многие ловчились… Так, например, простую корову выдавали за стельную, известным варварским способом — набиванием, другие — наоборот — хотели дешевле купить и — торг, шедший на месте ярмарки, разыгрывался — бывало — все больше и больше…
Шумели, кричали, хлопали по рукам. После — шли выпить или тут же выпивали на месте продажи. Много горячились и ругались, не стесняясь отвести душеньку. Бойни работали тоже во всю. Бился скот на мясо. Остатки — требуху и внутренности — выбрасывали прямо в Лабу. И, отойдя от бойни, можно было видеть: стоит на берегу целый ряд лабинцев-рыбалок. Только они не рыбу ловили, а крючками и шестами старались зацепить проплывающую требуху. Потом её варили и ели… За этот то требухоловный спорт дразнят лабинцев — требухою. Ярмарка шла всем на пользу…
Станица Владимирская — «Сова»
Лихой был священник в станице Владимирской… Охотник. Выпить любил… Песни поиграть… А когда придется, так и лезгинку поплясать, — так, конечно, чтобы никто этого не видел…
Характер имел увлекающийся и непостоянный. Мыслей у него в голове бывало — целый ворох. Как был земным человеком, так — хоть и рукоположили его в духовный сан, — так им и остался. С привычками своими никак не мог расстаться… Привычка то, говорят, вторая натура… А привык он к воле, к простору, к движениям… Оно, конечно, рыбу ловить, охотиться, в цель стрелять, джигитовать, камнями швыряться, в запуски бегать — занимательное занятие… Иной голышом по воде шесть или восемь кругов выбил — и доволен… А ежели десять насчитал, пока камень по воде прыгал — так и совсем рад… А тут пришлось со святостью по степи в ризе шествовать и кадилом махать, идти впереди крестного хода. Ветерок волосы шевелит, солнышко пригревает, небеса чистые, чистые… Певчие поют… И задумался поп, дышит полной грудью… Простор… благодать… Забылся он… И, рассказывал очевидец, вылетела впереди его сова. Увидел ее поп… — Нагнуться — думает — улетит, проклятая, не успеешь камнем попасть в нее… Почувствовал, что у него есть в руке что-то тяжелое, и пустил сове в след…
Глядят все и что же видят? летит за совой серебряный крест… Очень тут весь Крестный Ход на попа обиделся. — Совы ради крест забросил…
Когда искали, — даже невероятно, — не нашли… И пошла после этого случая слава про Владимировскую станицу.
Прислал Кубанец, отпечатал Урядник.
Борис Кундрюцков. Родимый Край. 1929. 1965
